Что такое житие: определение жанра и его особенности. Древнерусские жития святых как исторический источник Перечень житийных произведений русской литературы

16.08.2023

«ДА НЕ БУДУ Я ЛГАТЬ НА СВЯТОГО»

Этим изречением митрополита Димитрия Ростовского открывается том «Житий», составленных архиепископом Филаретом. Изречением этим, весьма часто вспоминаемым духовными писателями, Православная Церковь хочет еще раз торжественно заявить: все, о чем повествуют «Жития святых», - сущая правда.

За каждым именем, поминаемым православным церковным календарем, стоят жития, которые Церковь издавала в свое время в виде многотомных трудов. Жития эти целиком сохраняют свою силу и в современной Церкви. По крайней мере, за последние сорок лет в церковной печати не было ни единого критического замечания в адрес житий.

Не лгут ли церковные книги? Достоверны ли «Жития святых»? Можно ли им верить, как к тому со всей категоричностью призывает Церковь?

Прежде чем заняться конкретным разбором житий, нужно сказать несколько слов о том ученом-историке, на труды которого мы будем опираться.

В 1871 году в Москве была издана книга В. Ключевского «Древнерусские жития святых как исторический источник».

…Излишне, конечно, писать о том, какое место в исторической науке занимает Василий Осипович Ключевский - один из самых выдающихся ученых дореволюционного прошлого, академик.

В. О. Ключевский происходил из рода потомственных сельских священников. Еще в середине XVIII века прапрадед Василия Осиповича служил в Православной Церкви. Сам Ключевский - будущий историк - окончил Пензенскую духовную семинарию. Более трех десятилетий от читал лекции в Московской Духовной Академии, получив звание ее заслуженного ординарного профессора, посвятил церковно-историческим вопросам 16 своих работ.

Церковь никогда не подвергала ни малейшему сомнению приверженность Ключевского к православию. Незадолго до Февральской революции, в начале 1917 года, типография Троице-Сергиевой лавры выпустила, например, брошюру духовного писателя С. С. Глаголева «О В. О. Ключевском», на страницах которой, в частности, сказано следующее: «Поучительно, что в своих чтениях он (В. О. Ключевский) никогда не позволял себе ничего, что могло бы оскорбить или смутить чью-либо религиозную совесть… Он уважал веру, потому что видел в ней сокровище. Несомненно он верил в Бога, как его понимает христианство».

Глубокие познания В. О. Ключевского в истории РПЦ признаны всеми, в том числе и церковными деятелями. «Покойному Василию Осиповичу Ключевскому, - писал, например, С. И. Смирнов в брошюре, посвященной памяти историка и выпущенной в свет в Москве в 1913 году, - принадлежит почетное место среди историков русской церкви».

Книга В. О. Ключевского о древнерусских житиях святых явилась магистерской дессертацией ученого, которую он защитил в Московском университете. Над этим фундаментальным исследованием историк работал в течении пяти лел, изучив, в частности, старинные рукописи библиотеки Соловецкого монастыря, хранившиеся в Казани.

«Он рассмотрел критически, сопоставляя взаимно и с другими источниками, главным образом, летописями , - сообщал С. И. Смирнов в упомянутой брошюре, - до 160 житий с лишком в 250 редакциях по спискам, число которых доходит, по всей вероятности, до 5000…»

Эта книга получила всеобщее признание. Вот лишь несколько оценок, взятых из целой россыпи похвал:

«26 января… 1872 г. он (Ключевский) защитил в Московком университете свою диссертацию на степень магистра русской истории: «Древнерусские жития святых как исторический источник», которая доселе остается классическим трудом в данной области, ничем и никем незаменимым». Так было сказано в томе XI «Богословской энциклопедии», изданном в Санкт-Петербурге в 1910 году.

«…Труд, являющийся незаменимым исследованием в этой области», - утверждал «Полный православный богословский энциклопедический словарь», выпущенный в 1912 году.

Нельзя не отметить одну странность. Хвалить-то книгу Ключевского церковники хвалили, но книга была отпечатана частным книгоиздателем и ничножно малым тиражом - всего лишь 3 тысячи экземпляров. Почему? Ведь Русская Православная Церковь являлась до революции гигантским богатеем и собственником. Но… Православная Церковь не сочла нужным отпустить средства на изданние книги, в адрес которой она расточала столь обильные и восторженные похвалы. Чем это объяснить? Далее будет ясно.

Мы рассказали столь подробно о Ключевском для того, чтобы ни у кого из читателей, в первую очередь из числа верующий людей, не могло возникнуть ни малейшего сомнения в авторитетности, истинности, объективности оценок и критических замечаний, сделанных при исследовании житий святых, канонизированных Русской Православной Церковью.

Напомним еще об одном церковном историке, выводы которого будут упоминаться ниже. Речь идет о Е. Е. Голубинском , академике Российской академии наук, докторе богословия и заслуженном ординарном профессоре Московской духовной академии. «Православная богословская энциклопедия» под редакцией профессора А. П. Лопухина, в томе IV, выпущенном в Петербурге в 1903 году, писала о Е. Е. Голубинском : «…историк независимый и вполне оригинальный…Много загадочных фактов выяснено, свидетельств истолковано; огромные книги его истории наполнены подробными мелкими открытиями и представляют неисчерпаемый материал для последующих работников».

Итак, вооружившись критическим анализом религиозных сказаний из книг эти двух знаменитых историков Русской Православной Церкви (главным образом, В. О. Ключевского), обратимся к житиям русских святых.

Первоначальные, исходные списки многих житий, которые могли бы еще служить каким-то более или менее достоверным источником, попросту погибли. Так случилось, например, с житиями Ефрема Новоторжского и Арсения Комельского, князя Всеволода (в крещении Гавриила) Псковского и Максима юродивого.

«Житие Ефрема Новоторжского сохранилось в поздней и плохой редакции, которая состоит из бессвязного ряда статей и всего менее говорит о жизни Ефрема. Биограф рассказывает предание, будто в начале XIV в. тверской кн. Михаил, разорив Торжок и обитель, увез древнее житие Ефрема в Тверь, где оно скоро сгорело…» (В. О. Ключевский. «Древнерусские жития святых как исторический источник». М., 1871, стр. 335. Далее ссылки на эту книгу будут для краткости упоминать лишь фамилию ее автора и номер страницы).

«Пожар в 1596 г. истребил повесть о жизни и чудесах Арсения Комельского, хранившуюся в монастыре» (Ключевский, стр. 333).

Житие преподобного Александра Ошевенского написал иеромонах Ошевенского монастыря Феодосий через 88 лет после кончины сего пустыннника. Какими же сведениями пользовался Феодосий. Составляя это житие? Личных наблюдений и впечатлений он, разумеется, не имел. Представьте себе трудности биографа, который через 88 лет после смерти подвижника садится за его жизнеописание, не имея под рукой никаких архивов. Только изустные предания. В таком положении и очутился иеромонах Феодосий. Опереться ему было не на что. «Брат Александра Леонтий, вскоре по смерти его постригшись в монахи в Ошевенском монастыре, начал диктовать клирикам рассказы о жизни святого. Около 1530 г. игумен Маркелл, обобрав монастырь, уехал в Москву и взял с собой записки. На дороге его убили, и записки пропали» (Ключевский, стр. 299).

Итак, все нити были непоправимо оборваны. Остались устные рассказы племянника преподобного Александра Ошевенского, услышанные им, Феодосием, от своего отца - сельского священника, который в свое время эти рассказы слушал. Потом, став монахом Ошевенскоой обители, Феодосий «застал еще древних старцев и родных Александра и, пополнив их рассказами свои сведения о нем, написал биографию» (Ключевский, стр.299).

Судите сами, насколько надежны такие источники! Судите сами, на какой исторической основе составлялись прочие жития, если житие преподобного Александра Ошевенского на их фоне В. О. Ключевский посчитал «обширным и превосходным по содержанию».

По устным преданиям и легендам (попросту говоря, сказкам), дошедшим до жизнеописателей, как говорится, «через шестые уши», было сочинено великое множество житий. Обширное исследование В. О. Ключевского изобилует подобными критическими замечаниями.

Например, жизнеописатель Елеазара Анзерского чистосердечно признается, «что до него жизнь Елеазара никем не была описана, что он собрал сведения о святом «точию от слышания» и лишь некоторые из чудес последнего времени «в памяти обретошася…» (Ключевский, стр. 347).

Житие Космы Яхромского «похоже на витиеватое похвальное слово, в котором сквозь риторику… проглядывает лишь скудное и смутное предание» и где «среди словообильных и напыщенных назиданий и размышлений, путающих ход рассказа, с трудом можно уловить две-три ясные биографические черты» (Ключевский, стр. 286).

Составители жития Иннокентия Комельского (Вологодского) «писал по уцелевшему преданию, многое забывшему или спутавшему» (Ключевский, стр. 304).

Канонизированное сказание о Петре и Февронии, по словам В. О. Ключевского, «имеет значение только как памятник, ярко освещающий неразборчивость, с какою древнерусские книжники вводили в круг церковно-исторических преданий образы народного поэтического творчества» (Ключевский, стр. 287).

Жизнеописание святителя Леонтия, епископа Ростовского, отличается «неопределенностью, показывающей, что оно черпало единственно из смутного предания, не основываясь на письменном источнике, на летописи или на чем-нибудь подобном» (Ключевский, стр.13).

«Несмотря, однако, на сравнительно недалекое расстояние биографа от времени жизни блаженного (Исидора юродивого, ростовского чудотворца), содержание этого жития очень смутно и почерпнуто преимущественно из легендарных источников». (Ключевский, стр.280).

Подобные выписки можно было бы продолжить.

Но на смутном да скудном изустном предании. Которое, быть может, прошло сквозь десяток поколений, прежде чем коснулось слуха составителя житий, далеко не уедешь. По этой причине монастырским сочинителям очень часто приходилось поступать в своем благочестивом деле так же, как, к примеру, поступает портной, который вознамерился одеждой превратить хилого человека в плечистого здоровяка. Портной прибегает к помощи ваты, а сочинитель житий - к помощи «широких словес», как в этом чистосердечно покаялся один из них - монах Свияжского Успенского монастыря Иоанн, автор жития казанского архиепископа Германа.

«Поздний биограф, - пишет о нем В. О. Ключевский, - откровенно признается, что многого не знает о Германе и не нашел никого из его современников; не раз он просит читателя не требовать от него подробностей, ибо темное облако забвения покрывает память святого, благодаря отсутствию старых записок о нем» (Ключевский, стр. 342).

Темное облако забвения покрыло память, разумеется, не только одного казанского архиепископа Германа, но еще и многих-многих других преподобных и блаженных, святителей и благоверных, поминаемых православным церковным календарем. Но составители иных житий не были самокритичны, как свияжский инок Иоанн. Они не признавались в том, что набивали образы святых старой, затасканной ватой церковного красноречия, как впоследствии стали набивать ватой мощи этих же угодников Божьих, чтобы получить «подобие нетленных тел», покоящихся в раках.

«В житии Нифонта (епископа Новгородского) Варлаам (церковный писатель) едва прикрывает многословием недостаток своих сведений о святом (Ключевский, стр. 260).

Житие юродивого Николая Кочанова в Новгороде «сообщает очень скудные и неопределенные черты, переплетая их общими местами» (Ключевский, стр. 269).

«…Житие Саввы Сторожевского очень скудно биографическим содержанием и старается восполнить его длинным рядом чудес» (Ключевский, стр. 248).

«Житие Мартирия Зеленецкого не богато фактическим содержанием и слишком часто обращается к видениям и другим легендарно-риторическим приемам агиобиографии…» (Ключевский, стр. 346)

По этому рецепту составлялись жития не только угодников заурядных, но и первостатейных, таких, к примеру, как святитель Петр - митрополит Московский, имя которого упомянуто в современном православном церковном календаре трижды и всякий раз выделено жирным шрифтом.

«Обычные биографические черты», или, другими словами, штампы, которые переходят из жития в житие, как стертые пятаки из одного кошелька в другой, украшают, конечно, не только житие Петра, митрополита Московского.

«Трудно представить себе более внешнее и бессильное отношение биографа к своему делу! - воскликнул В. О. Ключевский, коснувшись жития Ефрема Перекомского. - Автор почти целиком переписал житие Александра Свирского, поставив только другие имена лиц и мест и кой-где легко изменив ход рассказа. Это, конечно, делало незбежными искажения действительных событий, чем объясняется множество противоречий, которые легко заметить при чтении жития». (Ключевский, стр. 263).

Церковные сказания о ярославских князьях Василии и Константине, по мнению В. О. Ключевского, «обнаруживают, с одной стороны, большую заботливость украшать житие в литературном отношении, руководствуясь образцами, с другой - такое же равнодушие к его фактическому содержанию и к источникам, из которых оно черпается» (Ключевский, стр. 176-177). Биограф этих князей некий монах Пахомий (первая половина XVI века) переписал характеристику другого благоверного князя, «приспособив ее к своим князьям-братьям» (Ключевский, стр. 175).

В житие Михаила Ярославича, князя Тверского, автор вписал «надгробный плач княгини из жития Димитрия Донского» (Ключевский, стр. 354).

«Предисловие к житию Евфимия (архимандрита Суздальского) есть подражание предисловию Пахомия к житию Сергия» (Ключевский, стр. 288).

Церковь преподносит верующим каждое житие как некое монолитное Божественное откровение, в котором каждое слово - одна-единственная и непреложная истина. Но церковники, конечно, скрывают тот весьма неприятных для них факт, что многие жития дошли до нас в нескольких вариантах, каждый из которых противоречит остальным. В. О. Ключевский не раз говорит об этом в своем исследовании. Это относится и к житию Петра, митрополита Московского («…текст его отличается обилием вариантов и заметными неправильностями… По крайней мере ни один из четырех нам известных списков нельзя назвать исправным») (Ключевский, стр.75), и к житию Моисея, архиепископа Новгородского («…оно сохранилось в очень немногих списках и притом позднего времени… они не представляют одинакового текста и распадаются на две редакции, различающиеся изложением и составом»)(стр. 147), и к житию Прокопия, юродивого Устюжского - («это ряд легенд, сложившихся из различных местных воспоминаний») (стр. 277), и к житию Авраамия Ростовского - («наши церковные историки доверчиво пользуются содержанием этих редакций… не останавливаясь на их сравнительной ненадежности») (стр. 27) , и к повести о князе Константине Муромском с сыновьями - («редакции ее не согласны в показаниях о времени события, из которых ни одно, впрочем, не заслуживает веры») (стр. 288), и к многим иным житиям и повестям, по сей день прославляемым в той или иной форме Русской Православной Церковью.

В апреле, например, Церковь отмечает перенесение мощей благоверного князя Всеволода (во крещении Гавриила) Псковского.

Как же оценивает В. О. Ключевский достоверность жития этого благоверного?

«В предисловии к биографии кн. Всеволода автор откровенно признается: «а еще от младых ногтей житие его не свем и не обретох нигдеже». Это житие довольно плохо составлено из немногих летописных известий о деятельности князя в Новгороде и Пскове; от себя прибавил автор анахронизм, отнес деятельность князя ко временам Ливонского ордена, назвав его «оборонителем и забралом граду Пскову от поганых Немец» (Ключевский, стр. 257).

В житии Антония Римлянина «встречаем… черты, которые могла занести только позднейшая рука» (Ключевский, стр. 306). «Житие говорит вначале, что Антоний прибыл в Новгород в 1105, а в конце читаем: «поживе с пришествия своего до игуменства лет 14…» 1105 плюс 14 будет 1119. А из летописей известно, что Антоний поставлен игуменом в 1131 году. Разница в целых 12 лет! Сличение жития с летописями позволило историку найти в нем «другие несообразности, невозможные со стороны современника описываемых событий». (Ключевский, стр. 306).

Трудно определить по житию Ферапонта Монзенского, когда преставился этот преподобный. «Биограф приводит известие, - пишет В. О. Ключевский, - что Ферапонт преставился в 1585 году, прожив в Монзенском монастыре 2,5 года. Но по счету самого автора голод 1601 г. был 13 лет спустя по смерти Ферапонта» (Ключевский, стр. 328). Итак, год «блаженной кончины то ли 1585, то ли 1588. Но это еще не все… «По ходу рассказа в житии, Ферапонт был еще жив во время ссоры монзенской братии с игуменом Павлова Обнорского монастыря Иоилем, который занимал это место в 1597-1605 гг». (Ключевский, стр. 328). Получается, что преподобный преставился не ранее 1597 года. Не мог же он, в самом деле, ссориться с соседним собратом, будучи уже в небесных обителях!

Но и это еще не все! «Биограф говорит, то кончил житие чрез 39 лет после смерти Ферапонта. Но оно написано много лет спустя по приходе автора в обитель, когда он ста уже строителем монастыря и иеромонахом; а он сам говорит, что пришел в монастырь в 1626 г. По-видимому, Ферапонт умер в 1598-1599 гг.» (Ключевский, стр. 328)

Итак, преподобный Ферапонт преставился либо в 1585, либо в 1588, либо в 1598-1599 годах.

Архиеписком Филарет, вероятно, «во избежание соблазна» среди простодушных чад Русской Православной Церкви, написал в конце жития Ферапонта Монзенского: «Отошел к Господу… декабря 12-го 1591 г.» Видите, какая точность! Даже день известен! А вот о путанице с годами преосвященный автор, разумеется, предпочел стыдливо умолчать.

В июньском разделе православного церковного календаря поминается благоверный князь Глеб Андреевич, который, если верить житиям, преставился в 1175 году. Житие этого благоверного, составленное пять столетий спустя после его кончины, сообщает, что двадцатилетний князь Глеб, «чистый и непорочный», был сыном Андрея Боголюбского. Но во всех летописях упоминаются три сына этого князя (Изяслав, Мстислав и Георгий), а о Глебе нет ни слова.

Церковный историк Е. Е. Голубинский, стараясь как-то выйти из конфузного положения, предположил, что Глеб - это иноческое има Георгия. Но Георгий не умер двадцатилетним юнцом, «чистым и непорочным», а прожил весьма бурную жизнь. Он был супругом знаменитой грузинской царицы Тамары, потом его изгнали из Грузии и умер он неизвестно где. Разлад между житием князя Глеба и историческими данными настолько очевиден, что даже Е. Е. Голубинский вынужден был в труде «История канонизации святых в русской церкви» признать: «Составляет загадку, что после 1175-го года летописи совершенно молчат о нем».

Афанасий (Петелар) умер в 1654 году на обратном пути из Москвы, куда он ездил на поклон к российскому царю. В монастыре под городом Лубны он закончил свою, мягко выражаясь, весьма пеструю и далеко не праведную жизнь. «Мудрый в слове, Петелар, - писал об этом святителе такой известный церковный автор, как Константин Икономос (в сочинении «Исторический список епископов, а потом патриархов Константинопольских»), - оказался на деле тщеславным человеком, из честолюбия готовым попирать божественные каноны Церкви…». Константин Икономос сообщает, что однажды этот «борец и страдалец за веру православную», каким его пытается изобразить житие, «написал просьбу папе об утверждении за собою по прибытии в Рим титула константинопольского патриарха…» Но переход в услужение к папе римскому не состоялся, и Афанасий снова пробился на патриарший престол. К. Икономос наделяет Афанасия (Петелара) эпитетами «бесславных и презренный».

Греческие монахи - свита странствующего патриарха Константинопольского - похоронили своего владыку в Лубенском монастыре по обряду своей церкви: в сидячем положении . Именно это обстоятельство, поразившее воображение местных иноков и паломников, и послужило основной и решающей причиной причисления Афанасия (Петелара) к «лику святых». Об этом, кстати, прямо заявил Е. Е. Голубинский в книге «История канонизации святых в русской церкви». Говоря о «святителе», Е. Голубинский не может удержаться от критических слов в адрес его почитателей. «Бывает, что Господь творит не по суду и вопреки суду человеческом; но бывает и то, что Господь попускает людям творить неправое». И Голубинский советовал отказаться от прославления патриарха Афанасия качестве святого, ибо канонизация его «противоречива и подозрительна» . Но… до сих пор имя этого подозрительного «святого» стоит в православном церковном календаре.

Рассыпаясь в похвалах по адресу В. О. Ключевского и Е. Е. Голубинского , церковники, тем не менее, на деле «клали под сукно» результаты их исканий в области житий русских святых. Церковники продолжали петь старые песни, повторяя все ошибки, противоречия и нелепости, отмеченные историками. Вот лишь некоторые сопоставление церковных нелепостей и исторической правды. Сначала - выписки из двенадцатитомного труда архиепископа Филатера «Жития святых, чтимых православной церковью» (издано в Санкт-Петербурге в 1892 году). Затем - выписки из книги В. О. Ключевского «Древнерусские жития святых как исторический источник» (издана в Москве в 1871 году) и из книги Е. Е. Голубинского «История канонизации святых в русской церкви» (издана в Москве в 1903 году).

Святые расположены в той последовательности, в которой они поминаются в православном церковном календаре.

ПРЕПОДОБНЫЙ КИРИЛЛ НОВОЕЗЕРСКИЙ

«Вслед за кончиною преподобного Кирилла открылись знамения близости его ко Господу… В ряду разных исцелений, следовавших затем, особенно поразительно исцеление инока Макария»

(Том «Февраль», стр 35)

«…ряд посмертных чудес не одинаков в разных списках, и трудно угадать, где остановился биограф и откуда начинаются позднейшие прибавки».

(Ключевский, стр. 319-320)

БЛАЖЕННИЙ ИСИДОР, ХРИСТА РАДИ ЮРОДИВЫЙ, РОСТОВСКИЙ ЧУДОТВОРЕЦ

«Купцы плыли по морю и во время страшной бури решили умилостивить небо, как спутники Ионы: положили жребием узнать самого тяжкого преступника и бросить его в море. Так брошен был ростовский купец, и он уже близок был к тому, чтобы быть поглощенным в море, как является блаж. Исидор и переносит его на корабль».

(Том «Май», стр. 233-234)

«… рассказ о спасении ростовского купца Исидором на море основан на легендарных мотивах, плохо прикрытых книжной редакцией и одинаковых с известной новгородской былиной, приуроченной к лицу новгородца XII в. Содка Сытинича».

(Ключевский, стр. 281)

«Дворецкий князя Владимира, готовивший богатый обед для князя и гостей, с бранью отказал Исидору, когда тот просил утолить жажду и голод его. Во время обеда князь приказал подносить питье гостям; но к изумлению и ужасу, питья не оказалось в сосудах».

(Том «Май», стр. 234)

«Чудо исчезновения напитков на пиру у ростовского князя есть вариант легенды о более раннем юродивом Николе Кочанове новгородском..»

(Ключевский, стр. 281)

БЛАГОВЕРНЫЙ КНЯЗЬ КОНСТАНТИН, МУРОМСКИЙ ЧУДОТВОРЕЦ

«Константин решился на все ради святой веры. Это было, по всей вероятности… в 1077 году».

(Том «Май», стр. 234)

«Весь этот рассказ есть не что иное, как вымысл…»

(Е. Голубинский. «История русской церкви». М., 1880 г., т. I, первая половина, стр. 179).

БЛАГОВЕРНЫЕ КНЯЗЬЯ ВАСИЛИЙ И КОНСТАНТИН ЯРОСЛАВСКИЕ

«Память о благов. Князьях Ярославских Василии и Константине Всеволодовичах».

(Том «Июль», см. стр. 32-35)

«Сказание о князьях, написанное в первой половине XVI века ярославским монахом Пахомием, замечательно тем, что представляет собой чистое и, можно сказать, образцовое баснословие; в этом именно сказании читается классическая, так сказать, и какая-то совсем невероятная чепуха…»

(Е. Голубинский. «История канонизации святых в русской церкви». М., 1903, стр. 552).

ПРАВЕДНИК ПРОКОПИЙ, ХРИСТА РАДИ ЮРОДИВЫЙ, УСТЮЖСКИЙ ЧУДОТВОРЕЦ

«Раз была ночью жестокая стужа. Сильная вьюга забросала снегом дома, а мороз и ветер северных так были резки, что птицы падали мертвые на землю, даже скот и люди замерзали. Можно представить себе, каково было нагому Прокопию, который обыкновенно проводил ночи на паперти Устюжского собора. Терзаемый морозом, он пытался войти в хижины нищих, бывшие при храме, чтобы сколько-нибудь погреться; но одни запирали дверь, другие прогоняли даже палкою Прокопия. Прогнанный страдалец нашел сарай, где в углу лежали собаки… но и собаки ушли от него. Не тяжело ли не найти защиты от смерти у людей и даже у псов?»

(Том «Июль», стр. 70)

«Житие Устюжского юродивого Прокопия, плохо написанное, составлено из отдельных эпизодических рассказов, имеющих очень мало литературной связи и разделенных хронологическими противоречиями. Это ряд легенд, сложившихся из различных местных воспоминаний независимо одна от другой… Рассказ о страдании Прокопия во время мороза, по словам биографа, записан со слов юродивого отцом Стефана Пермского Симеоном; но изложение его в житии есть переделка эпизода из жития Андрея Цареградского».

(Ключевский, стр. 277)

«В один воскресный день Прокопий говорил народу в храме: «Покайтесь, братия, во грехах ваших; умилостивляйте Бога постом и молитвами; иначе город погибнет от града огненного…» Через неделю после первой проповеди, в полдень, явилось на небосклоне черное облако; приближаясь к городу, оно росло более и более; наконец день превратился в темную ночь. Молнии бегали огненными полосами, и страшные раскаты грома раскатывались в воздухе…»

(Том «Июль», стр. 71-72).

«Рассказ об огненной туче в житии есть неловкая переделка повести, отдельно встречающейся в сборниках XVI в.».

(Ключевский, стр. 277).

ПРЕПОДОБНЫЙ КНЯЗЬ АНДРЕЙ, В ИНОЧЕСТВЕ ИОАСАФ

«Чистое тело его положено было в храме, и от него скоро стали истекать чудесные исцеления. Юный князь Роман, сын князя Дорогобужского, был немым от рождения; приложась к мощам блаженного Иоасафа, стал говорить свободно».

(Том «Сентябрь», стр. 118-119)

«Посмертные чудеса внушают подозрение: по крайней мере одно из них, исцеление кн. Романа, племянника кн. Иосифа Дорогобужскогго, выписано из жития кн. Феодора Ярославского».

(Ключевский, стр. 275-276)

Нам кажется, что продолжать пополнять повествование другими именами нет необходимости. Историки В. О. Ключевский и Е. Е. Голубинский достаточно полно рассказали, какова достоверность житий святых.

(Из главы «Да не буду я лгать на святого» книги А. А. Шамаро «О чем умалчивает церковный календарь» М., 1964 г.)

Жанр жития. История возникновения жанра. Житийный канон.

Нарушение композиционной схемы жития в «Сказании о Борисе и Глебе».

Сюжет и композиция «Жития преподобного Феодосия Печерского».

Структура «Жития преподобного Сергия Радонежского», написанного Епифанием П ремудрым:

родители и детство преподобного Сергия;

обучение его грамоте;

возникновение монастыря;

преодоление трудностей, чудеса;

характер Сергия.

Смысл нравственного подвига Сергия Радонежского и его место в русской истории.

Стиль «плетения словес». Новаторство Епифания Премудрого в «Житии преподобного Сергия Радонежского».

В XI - начале XII в. создаются первые русские жития: два жития Бориса и Глеба, «Житие Феодосия Печерского», «Житие Антония Печерского» (до нового времени не сохранившееся). Их написание было не только литературным фактом,

но и важным звеном в идеологической политике Русского государства.

В это время русские князья настойчиво добиваются у константинопольского

патриарха прав на канонизацию своих, русских святых, что существенно повысило

канонизации святого.

Мы рассмотрим здесь одно из житий Бориса и Глеба - «Чтение о житии и о

погублении» Бориса и Глеба и «Житие Феодосия Печерского». Оба жития написаны

Нестором. Сопоставление их особенно интересно, поскольку они представляют два

агиографических типа - жития-мартирия (рассказа о мученической смерти

святого) и монашеского жития, в котором повествуется о всем жизненном

пути праведника, его благочестии, аскетизме, творимых им чудесах и т. д.

Нестор, разумеется, учитывал требования византийского

агиографического канона. Не вызывает сомнения и то, что он знал переводные

византийские жития. Но при этом он проявил такую художественную

самостоятельность, такой незаурядный талант, что уже создание этих двух

шедевров делает его одним из выдающихся древнерусских писателей.

Самым распространенным жанром в древнерусской литературе были жития святых. Жития рассказывают о жизни святых и имеют религиозно-назидательный смысл. Житие должно вызывать в читателе или слушателе чувство умиления самоотречением, кротостью и радостью, с которыми святой переносил страдания и лишения во имя Божие.

Древнейшие русские жития (XI-XII в.) посвящены князьям-страстотерпцам Борису и Глебу. В них рассказывается о вероломном убиении юных князей их старшим сводным братом Святополком, который замыслил единолично править всей Русью. Подробно описываются душевные борения, скорбь и страх святых в преддверии безвременной смерти. И в то же время Борис желает принять смерть в подражание Христу, молитвы Бориса и Глеба - шедевры красноречия. В них последовательно и ясно развертывается основная мысль - сожаление о грядущей смерти и готовность принять ее от рук убийц.

Один из вариантов истории о Борисе и Глебе включает необычный для житийной литературы фрагмент - описание битвы Святополка с братом Ярославом, мстящим великому грешнику за убиение святых. Борисоглебские жития стали образцом для агиографических произведений о святых князьях, умерших от рук убийц.

В XIII в. было составлено житие новгородского князя Александра Ярославича (Невского). В нем также соединены черты воинской повести (битва со шведами на Неве, Ледовое побоище и др. сражения) и рассказ о благочестии князя.

Монах Нестор

Знаменитый русский книжник, инок Киево-Печерского монастыря Нестор (XI - нач. XII вв.), прославился как автор «Повести временных лет». Но ему принадлежат и произведения традиционных духовных жанров. Самое известное - «Житие Феодосия Печерского».

Житие Феодосия имеет традиционную структуру: вступление, повествование о жизни святого от рождения до кончины, рассказ о посмертных чудесах. В начале жития три попытки Феодосия покинуть дом и посвятить себя Богу. В роли «противника» святого выступает мать, из любви и по внушению дьявола удерживающая святого. Неведомо для себя самой она исполняет волю Божию, препятствуя сыну удалиться из Руси на Святую землю - в Палестину. Бог предназначал Феодосию стать одним из основателей Киево-Печерского монастыря. Только третья попытка ухода от матери оказалась успешной. Ряд сюжетно не связанных между собой эпизодов повествуют о Феодосии - монахе и позднее игумене Киево-Печерского монастыря. Характерные черты Феодосия - полная посвященность собственной жизни Богу и уверенность в Божией помощи.

Обычно житием называют рассказ о жизни и подвигах тех, кто вошел в историю христианской церкви и был потом включен в число святых.

Рассказ о святом всегда строился так, чтобы читатель не только ярко представил себе, почему именно данное историческое (или вымышленное) лицо названо церковью святым, но и читал его с неослабевающим интересом.

Основной задачей жития было прославление святого, которое всегда начиналось с воспевания его храбрости, стойкости или умения преодолевать трудности. Например, в одном из ранних житий - житии Бориса и Глеба - содержится потрясающее своим трагизмом описание их убийства Святополком. В житийной повести об Александре Невском также содержится красочное описание знаменитой Невской битвы, где Александр въехал на коне прямо на палубу вражеского корабля.

С самого начала жития строились по единому образцу, включавшему ряд обязательных моментов жизни святого. Излагались основные события жизни святого, часто от его рождения до смерти. В жития включалось и много сведений из истории, географии, даже экономики тех мест, где жил соответствующий святой. Благодаря этому исследователи широко используют жития как источник, содержащий важные сведения о жизни людей в давно прошедшие времена.

Иногда святыми признавали и самых обыкновенных людей, не совершивших в своей жизни ничего героического. В их жития обычно включались описания приписываемых им чудес, иногда случавшихся уже после их смерти.

С течением времени жанр жития начал постепенно видоизменяться. описание жизни святого часто заслоняло рассказы о его подвигах. Составитель жития стремился показать, что обычный человек, посвятивший всю свою жизнь заботам о других, заслуживает ничуть не меньшего уважения, чем мученик, убитый в далеком прошлом. Борьба с самим собой оказывалась не менее важным делом, чем героическая смерть в мучениях.

При этом образ святого раскрывался с новой и во многом неожиданной стороны. Именно такие жития, больше напоминавшие биографии (например, рассказ о Юлиании Лазаревской) и стали использоваться писателями девятнадцатого и даже двадцатого века. Н.Лесков, Л.Толстой, Л.Андреев, Б.Зайцев, Б.Пильняк использовали житийные образы и сюжеты для создания своих произведений.

КАНОН (греч. - норма, правило) Совокупность правил, предопределяющих форму и содержание средневекового искусства; знак-модель умонепостигаемого духовного мира, т.е. конкретная реализация принципа несходного подобия (образа) . На практическом уровне канон выступает как структурная модель художественного произведения, как принцип конструирования известного множества произведений в данную эпоху. Греческое слово КАНОН или еврейское слово КАНЕ – первоначально означало измерительную трость. У Александрийских и греческих ученых – образец, правило; у критиков древней литературы – каталог произведений; у житийных писателей – нравственные правила. Со значением нравственных правил слово “канон” употребляется и у мужей апостольских Иринея Лионского, Климента Александрийского и др. По отношению к книгам житийного жанра слово “канон” употребляется для обозначения богодухновенности определенного сборника книг, составляющих Святую Библию. Житие святого - повествование о жизни святого, созданием которого обязательно сопровождается официальное признание его святости (канонизация). Как правило, в житии сообщается об основных событиях жизни святого, его христианских подвигах (благочестивой жизни, мученической смерти, если таковая была), а также особых свидетельствах Божественной благодати, которой был отмечен этот человек (к ним относятся, в частности, прижизненные и посмертные чудеса). Жития святых пишутся по особым правилам (канонам). Так, считается, что появление отмеченного благодатью ребёнка чаще всего происходит в семье благочестивых родителей (хотя бывали случаи, когда родители, руководствуясь, как им казалось, благими побуждениями, мешали подвигу своих чад, осуждали их - см., например, житие св. Феодосия Печёрского, св. Алексия человека Божия). Чаще всего святой с ранних лет ведёт строгую, праведную жизнь (хотя иногда святости достигали и раскаявшиеся грешники, например св. Мария Египетская). В “Повести” Ермолая-Еразма некоторые черты святого прослеживаются скорее у князя Петра, чем у его супруги, которая к тому же, как следует из текста, совершает свои чудесные исцеления скорее собственным искусством, нежели по воле Бога. Житийная литература вместе с православием пришла на Русь из Византии. Там к концу I тысячелетия выработались каноны этой литературы, выполнение которых было обязательным. Они включали следующее: 1. Излагались только «исторические» факты. 2. Героями житий могли быть только православные святые. 3. Житие имело стандартную сюжетную структуру: а) вступление; б) благочестивые родители героя; в) уединение героя и изучение святого писания; г) отказ от брака или, при невозможности, сохранение в браке «чистоты телесной»; д) учитель или наставник; е) уход в «пустынь» или в монастырь; ж) борьба с бесами (описывалась при помощи пространных монологов); з) основание своего монастыря, приход в монастырь «братии»; и) предсказание собственной кончины; к) благочестивая смерть; л) посмертные чудеса; м) похвала Следовать канонам было необходимо еще и потому, что эти каноны были выработаны многовековой историей агиографического жанра и придавали житиям отвлеченный риторический характер. 4. Святые изображались идеально положительными, враги - идеально отрицательными. Попавшие на Русь переводные жития использовались с двоякой целью: а) для домашнего чтения (Минеи); Великие Минеи-Четьи (иногда Четьи Минеи) - огромный по масштабам XVI века (отсюда и название “великие” - большие) свод произведений, найденных, отобранных и частично обработанных под руководством митрополита Макария. Представлял собой Минею - собрание житий святых, их чудес, а также разнообразных поучительных слов на каждый день года. Макарьевские Минеи были четьими - предназначались для домашнего поучительного чтения, в отличие от существовавших также сборников для публичного чтения во время церковной службы (служебных Миней), где тот же материал излагался более сжато, иногда - буквально в двух-трёх словах. б) для богослужений (Прологи, Синаксарии) Синаксарии - внебогослужебные церковные собрания, которые посвящались псалмопению и благочестивому чтению (главным образом, житийной литературе); были широко распространены в раннехристианскую эпоху. Это же название было присвоено особому сборнику, который содержал избранные места из житий святых, расположенные в порядке календарного поминовения, и предназначался для чтения в подобных собраниях. Именно такое двоякое использование вызвало первое серьезное противоречие. Если делать полное каноническое описание жизни святого, то каноны будут соблюдены, но чтение такого жития сильно затянет богослужение. Если же сократить описание жизни святого, то чтение его уложится в обычное время богослужения, но будут нарушены каноны. Или на уровне физического противоречия: житие должно быть длинным, чтобы соблюсти каноны, и должно быть коротким, чтобы не затягивать богослужение. Решено противоречие было переходом к бисистеме. Каждое житие писалось в двух вариантах: коротком (проложном) и длинном (минейном). Короткий вариант быстро читался в церкви, а длинный затем читался вслух вечерами всей семьей. Проложные варианты житий оказались настолько удобными, что завоевали симпатии церковнослужителей. (Сейчас бы сказали - стали бестселлерами.) Они становились все короче и короче. Появилась возможность в течение одного богослужения зачитывать несколько житий. И тут стала очевидной их похожесть, однообразность. Возможно, была и другая причина. В Византии писались и массовые жития, например, коптских (египетских) монахов. Такие жития объединяли биографии всех монахов одного монастыря. Причем каждая была описана по полной канонической программе. Очевидно, что такое житие было слишком длинным и скучным не только для богослужения, но и для домашнего чтения. В обоих случаях, если пользоваться несколькими житиями с канонической структурой, то каноны будут сохранены, но чтение будет слишком долгим и скучным. А если отказаться от канонической структуры, то можно сделать жития краткими и интересными, но каноны будут нарушены. Жития крайне скудны в точном описании конкретных исторических фактов, сама задача агиографа не располагает к этому: главное – показать путь святого к спасению, его связь с древними отцами и дать благочестивому читателю еще один образец.

2) «Сказание» не следует традиционной композиционной схеме жи¬тия, обычно описывавшего всю жизнь подвижника - от его рождения до смерти. Оно излагает лишь один эпизод из жизни своих героев - их злодейское убийство. Борис и Глеб изображаются идеальными христианскими героями-мучениками. Они добровольно принимают «мученический венец». Прославление этого христианского подвига выдержано в манере агиографической литературы. Автор уснащает повествование обильными монологами - плачами героев, их молит-вословиями, которые служат средством выражения их благочестивых чувств. Монологи Бориса и Глеба не лишены образности, драматизма и лиризма. Таков, например, плач Бориса по умершему отцу: «Увы мне, свете очию моею, сияние и заре лица моего, бръздо уности моее, наказание недоразумия моего! Увы мне, отче и господине мой! К кому прибегну! К кому възьрю? Къде ли насыщюся таковааго благааго учения и казания разума твоего? Увы мне, увы мне! Како заиде свете мой, не сушу ми ту!..» В этом монологе использованы риторические вопросы и восклицания, характерные для церковной ораторской прозы, и в то же время отразилась образность народного плача, что придает ему определенную лирическую тональность, позволяет ярче выразить чувство сыновней скорби.

3) Житие Феодосия Печерского». Иной тип героя прославляет «Житие Феодосия Печерского», написанное Нестором. Феодосии - монах, один из основателей Киево-Печерского монастыря, посвятивший свою жизнь не только нравственному совершенствованию своей ду¬ши, но и воспитанию монастырской братии и мирян, в том числе и князей.

Житие имеет характерную трехчастную композиционную структу¬ру: авторское вступление-предисловие, центральная часть-повест¬вование о деяниях героя и заключение. Основу повествовательной части составляет эпизод, связанный с деяниями не только главного героя, но и его сподвижников (Варлаама, Исайи, Ефрема, Никона Великого, Стефана). Факты Нестор черпает из устных источников, рассказов «древьних отец», келаря монастыря Федора, чернеца Илари¬она, «повозника», «некоего человека». В истинности этих рассказов Нестор не сомневается. Литературно обрабатывая их, располагая «по ряду», он подчиняет все повествование единой задаче «похваления» Феодосия, который «собою вьсемь образ дая». Во временной последо¬вательности излагаемых событий обнаруживаются следы монастыр¬ской устной летописи. Большинство эпизодов жития имеют завершенный сюжет. Таково, например, описание отроческих лет Феодосия, связанное с его конфликтом с матерью. Мать чинит все¬возможные препятствия отроку, чтобы помешать ему осуществить свое намерение-стать монахом. Аскетический христианский идеал, к которому стремится Феодосии, сталкивается с враждебным отноше¬нием общества и материнской любовью к сыну. Гиперболически изображает Нестор гнев и ярость любящей матери, избивающей непо¬корного отрока до изнеможения, накладывающей на его ноги железа. Столкновение с матерью завершается победой Феодосия, торжеством небесной любви над земной. Мать смиряется с поступком сына и сама становится монахиней, чтобы только видеть его.

Эпизод с «повозником» свидетельствует об отношении к жизни монахов трудового народа, считающего, что черноризцы проводят свои дни в праздности. Этому представлению Нестор противопоставляет изображение «трудов» Феодосия и окружающих его черноризцев. Много внимания он уделяет хозяйственной деятельности игумена, его взаимоотношениям с братией и великим князем. Феодосии заставляет Изяслава считаться с монастырским уставом, обличает Святослава, захватившего великокняжеский престол и изгнавшего Изяслава.

«Житие Феодосия Печерского» содержит богатый материал, позво¬ляющий судить о монастырском быте, хозяйстве, характере взаимоот¬ношений игумена и князя. Тесно связаны с монастырским бытом и демонологические мотивы жития, напоминающие народные былинки.

Следуя традициям византийского преподобнического жития, Не¬стор в этом произведе¬нии последовательно использует символические тропы: Феодосии - «светильник», «свет», «заря», «пастух», «пастырь словесного стада».

«Житие Феодосия Печерского» можно определить как житийную повесть, состоящую из отдельных эпизодов, объединенных главным героем и автором-повествователем в единое целое. Оно отличается от византийских произведений своим историзмом, патриотическим па¬фосом и отражением особенностей политической и монастырской жизни XI в. В дальнейшем развитии древнерусской агиографии оно служило образцом при создании преподобнических житий Авраамия Смоленского, Сергия Радонежского.

«Житие Феодосия Печерского» - типичное монашеское житие, рассказ о благочестивом, кротком, трудолюбивом праведнике, вся жизнь которого - непрерывный подвиг. В нем множество бытовых коллизий: сцен общения святого с иноками, мирянами, князьями, грешниками; кроме того, в житиях этого типа обязательным компонентом являются чудеса, которые творит святой, - а это привносит в житие элемент сюжетной занимательности, требует от автора немалого искусства, чтобы чудо было описано эффектно и правдоподобно. Средневековые агиографы хорошо понимали, что эффект чуда особенно хорошо достигается при сочетании сугубо реалистических бытовых подробностей с описанием действия потусторонних сил - явлений ангелов, пакостей, чинимых бесами, видений и т. д. Композиция «Жития» традиционна: есть и пространное вступление, и рассказ о детстве святого. Но уже в этом повествовании о рождении, детских и отроческих годах Феодосия происходит невольное столкновение традиционных штампов и жизненной правды.

Традиционно упоминание благочестия родителей Феодосия, многозначительна сцена наречения имени младенцу: священник нарекает его «Феодосием» (что значит «данный богу»), так как «сердечными очами» предвидел, что тот «хощеть измлада богу датися». Традиционно упоминание о том, как мальчик Феодосии «хожаше по вся дьни в цьркъвь божию» и не подходил к играющим на улице сверстникам. Однако образ матери Феодосия совершенно нетрадиционный, полный несомненной индивидуальности. Она была физически сильной, с грубым мужским голосом; страстно любя сына, она тем не менее никак не может примириться с тем, что он - отрок из весьма состоятельной семьи - не помышляет унаследовать ее сел и «рабов», что он ходит в ветхой одежде, наотрез отказываясь надеть «светлую» и чистую, и тем наносит поношение семье, что проводит время в молитвах или за печением просфор. Мать не останавливается ни перед чем, чтобы переломить экзальтированную благочестивость сына (в этом и парадокс - родители Феодосия представлены агиографом как благочестивые и богобоязненные люди!), она жестоко избивает его, сажает на цепь, срывает с тела отрока вериги. Когда Феодосию удается уйти в Киев в надежде постричься в одном из тамошних монастырей, мать объявляет большое вознаграждение тому, кто укажет ей местонахождение сына. Она обнаруживает его, наконец, в пещере, где он подвизается вместе с Антонием и Никоном (из этого обиталища отшельников вырастает впоследствии Киево-Печерский монастырь). И тут она прибегает к хитрости: она требует у Антония показать ей сына, угрожая, что в противном случае «погубит» себя «перед дверьми печеры». Но, увидев Феодосия, лицо которого «изменилося от многого его труда и въздержания», женщина не может больше гневаться: она, обняв сына, «плакашеся горько», умоляет его вернуться домой и делать там, что захочет («по воли своей»). Феодосии непреклонен, и по его настоянию мать постригается в одном из женских монастырей. Однако мы понимаем, что это не столько результат убежденности в правильности избранного им пути к богу, а скорее поступок отчаявшейся женщины, понявшей, что, лишь став инокиней, она сможет хотя бы изредка видеть сына.

4) 1- Преподобный Сергий родился от родителей благородных и благоверных: от отца, которого звали Кириллом, и матери, по имени Мария, которые были всякими добродетелями украшены. И свершилось некое чудо до рождения его. Когда ребенок еще был в утробе матери, однажды в воскресенье мать его вошла в церковь во время пения святой литургии. И стояла она с другими женщинами в притворе, когда должны были приступить к чтению святого Евангелия и все стояли молча, младенец начал кричать в утробе матери. Перед тем, как начали петь Херувимскую песнь, младенец начал вторично кричать. Когда же иерей возгласил: «Вонмем, святая святым!» - младенец в третий раз закричал. Когда наступил сороковой день после рождения его, родители принесли ребенка в церковь Божию. Иерей окрестил его именем Варфоломей. Отец и мать рассказывали иерею, как их сын, еще в утробе матери, в церкви три раза прокричал: «Не знаем, что означает это». Иерей сказал: «Радуйтесь, ибо будет ребенок сосуд избранный Бога, обитель и слуга Святой Троицы».

2- У Кирилла было три сына: Стефан и Петр быстро изучили грамоту, Варфоломей же не быстро учился читать. Отрок со слезами молился: «Господи! Дай мне выучить грамоту, вразуми меня». Печалились родители его, огорчался учитель. Все печалились, не ведая высшего предначертания Божественного промысла, не зная, что хочет Бог сотворить. По усмотрению Бога нужно было, чтобы от Бога книжное учение он получил. Скажем, как научился он грамоте/ Когда он послан был отцом своим искать скот, он увидел некоего черноризца, на поле под дубом стоящего и молящегося. Когда кончил молиться старец, он обратился к Варфоломею: «Что хочешь, чадо?» Отрок же сказал: «Душа желает знать грамоту. Учусь я грамоте, но не могу ее одолеть. Святой отче, помолись, чтобы смог я научиться грамоте». И ответил ему старец: «О грамоте, чадо, не скорби; с сего дня дарует тебе Господь знание грамоты». С того часа он хорошо знал грамоту.

3- возникновение монастыря;

преодоление трудностей, чудеса;

характер Сергия.

Раб Божий Кирилл прежде обладал большим именем в Ростовской области, был он боярином, владел большим богатством, но к концу жизни впал в бедность. Скажем и о том, почему он обнищал: из-за частых хождений с князем в Орду , из-за набегов татарских, из-за даней тяжких ордынских. Но хуже всех этих бед было великое нашествие татар, и после него продолжалось насилие, потому что княжение великое досталось князю Ивану Даниловичу, и княжение Ростовское отошло к Москве . И многие из ростовцев москвичам имущество свое поневоле отдавали. Из-за этого Кирилл переселился в Радонеж .

Сыновья Кирилла, Стефан и Петр, женились; третий же сын, блаженный юноша Варфоломей, не захотел жениться, а стремился к иноческой жизни.

Стефан же немного лет пожил с женой, и жена его умерла. Стефан же вскоре оставил мир и стал монахом в монастыре Покрова Святой Богородицы в Хотькове . Блаженный юноша Варфоломей, пришедши к нему, просил Стефана, чтобы тот пошел с ним искать место пустынное. Стефан, повинуясь, пошел вместе с ним.

Обошли они по лесам многие места и наконец пришли в одно место пустынное, в чаще леса, где была и вода. Братья осмотрели место и полюбили его, а главное - это Бог наставлял их. И, помолившись, начали они своими руками лес рубить, и на плечах своих они бревна принесли на выбранное место. Сначала они себе сделали постель и хижину и устроили над ней крышу, а потом келью одну соорудили, и отвели место для церкви небольшой и срубили ее.

И освящена была церковь во имя Святой Троицы. Стефан недолго прожил в пустыни с братом своим и увидел, что трудна жизнь в пустыни - во всем нужда, лишения. Стефан ушел в Москву, поселился в монастыре Богоявления и жил, весьма преуспевая в добродетели.

И в то время Варфоломей хотел принять пострижение монашеское. И призвал он к себе в пустыньку священника, игумена саном. Игумен постриг его месяца октября в седьмой день, на память святых мучеников Сергия и Вакха . И дано было имя ему в монашестве Сергий. Он был первым иноком, постриженным в той церкви и в той пустыни.

Порой его пугали демонские козни и ужасы, а иногда зверей нападения - ведь много зверей в этой пустыни тогда жило. Некоторые из них стаями и с ревом проходили, а другие не вместе, но по два или по три или один за другим мимо проходили; некоторые из них вдалеке стояли, а другие близко подходили к блаженному и окружали его, и даже обнюхивали его.

Среди них один медведь имел обыкновение приходить к преподобному . Преподобный, видя, что не из злобы приходит к нему зверь, но чтобы взять из еды что-нибудь немного для пропитания себе, выносил зверю из хижины своей маленький кусок хлеба и клал его на пень или на колоду, чтобы, когда придет как обычно зверь, готовую себе нашел пищу; и он брал ее в пасть свою и уходил. Когда же не хватало хлеба и пришедший по обыкновению зверь не находил приготовленного для него привычного куска, тогда он долгое время не уходил. Но стоял медведь, озираясь туда и сюда, упорствуя, как некий жестокий заимодавец, желающий получить долг свой. Если же был у преподобного лишь один кусок хлеба, то и тогда он делил его на две части, чтобы одну часть себе оставить, а другую зверю этому отдать; не было ведь тогда в пустыне у Сергия разнообразной пищи, но только хлеб и вода из источника, бывшего там, да и то понемногу. Часто и хлеба на день не было; и, когда это случалось, тогда они оба оставались голодными, сам святой и зверь. Иногда же блаженный о себе не заботился и сам голодным оставался: хотя один только кусок хлеба был у него, но и тот он зверю этому бросал. И он предпочитал не есть в тот день, а голодать, нежели зверя этого обмануть и без еды отпустить.

Блаженный же все посылавшиеся ему испытания с радостью терпел, за всё благодарил Бога, а не протестовал, не унывал в трудностях.

И потом Бог, видя великую веру святого и большое терпение его, смилостивился над ним и захотел облегчить труды его в пустыни: вложил Господь в сердца некоторым богобоязненным монахам из братии желание, и начали они приходить к святому.

Но преподобный не только не принимал их, но и запрещал им оставаться, говоря: «Не можете выжить на месте этом и не можете терпеть трудности в пустыни: голод, жажду, неудобства и бедность». Они же отвечали: «Хотим мы терпеть трудности жизни на месте этом, а если Бог захочет, то и сможем». Преподобный же еще раз спросил их: «Сможете ли вы терпеть трудности жизни на месте этом: голод, и жажду, и всякие лишения?» Они же ответили: «Да, честный отче, мы хотим и сможем, если Бог поможет нам и твои молитвы поддержат нас. Только об одном молим тебя, преподобный: не удаляй нас от лица твоего и с места этого, милого нам, не прогоняй нас».

Древнерусские жития святых как исторический источник

Для предупреждения требований, которым удовлетворить автор не мог и не думал, он находит нелишним объяснить происхождение своего труда. Он обратился к древнерусским житиям, как к самому обильному и свежему источнику, для изучения одного факта древнерусской истории - участия монастырей в колонизации северо-восточной Руси. Чем более входил он в изучаемый материал, тем яснее становились для него два вывода: во-первых, этот источник далеко не так свеж и обилен, как о нем думают; во-вторых, его небогатым историческим содержанием нельзя воспользоваться без особаго предварительнаго изучения его в полном объеме. Литературное однообразие житий давало возможность сделать нечто цельное из их обзора и разбора; необходимо было только распространить изследование и на те жития, которыя ничего не давали для изучения означеннаго факта. Впрочем, автор ограничился житиями, написанными в северо-восточной Руси, не коснувшись киевских.

Первоначально автору представлялся другой план, не тот, какой проведен в изследовании: ему хотелось, не заставляя читателя присутствовать при отдельном разборе каждаго жития, разсмотреть всю совокупность изучаемаго материала сверху, разобрать его элементы: литературные, историографические, культурные и т.п. Из такой работы вышла бы критическая история житий, которая уложилась бы на умеренном количестве печатных листов. Но в таком случае выводы изследования получили бы характер откровений, неизвестно на чем основанных, ибо большая часть материала лежит неописанной и ненапечатанной в рукописных библиотеках. Это соображение указало другую более простую и скучную задачу - первоначальную очистку источника настолько, чтобы прагматик, обращаясь к нему, имел под руками предварительныя сведения, которыя помогли бы ему правильно воспользоваться житием. При такой задаче автор должен был обременить книгу приложениями и множеством библиографических примечаний.

Приемы изследования определились свойством разбираемых памятников. По кругу явлений древнерусской жизни, к изображению которых обращался агиобиограф, большая часть житий стоит одиноко среди древнерусских исторических источников. Редко является возможность поверить известие жития показанием другаго источника. Качество историческаго материала, представляемаго житием, зависело главным образом от обстоятельств, при которых писалось последнее, и от литературных целей, которыя ставил себе его автор. Эти обстоятельства и цели, время появления житий, личность биографа, его отношение к святому, источники, которыми располагал он, частные выводы, вызвавшие его труд, и литературные приемы, которыми он руководился, - вот главные вопросы, которые задавал себе изследователь при разборе каждаго жития.

Автор не мог достигнуть полноты в обзоре своего материала: некоторые памятники, входящие в круг его изследования, остались неразсмотренными. Это зависело от состава рукописных библиотек, которыми он мог воспользоваться. Читатель найдет в примечаниях ссылки на рукописи библиотек Синодальной, Соловецкой, гр. Румянцева, Ундольскаго, Троицкой Сергиевой лавры, Московской Духовной академии, отдела библиотеки Иосифова Волоколамскаго монастыря в Московской епархиальной библиотеке и на некоторыя рукописи из Погодинскаго отдела Императорской Публичной библиотеки. Из частных собраний автор имел возможность пользоваться богатой рукописной библиотекой гр. А.С. Уварова и некоторыми рукописями Н.С. Тихонравова и Е.В. Барсова, за что приносит искреннюю благодарность владельцам.

Из книги Киевская Русь автора Вернадский Георгий Владимирович

V. Биографии и Жития святых Авраамий Смоленский, монах Розанов, С.П., Житие преподобного Авраамия Смоленского(СПб, 1912).Борис и Глеб, князья Иаков, монах, (приписывается) «Сказание страстей и похвала святыи мученики Бориса и Глеба». Нестор, монах, «Чтение о житии и погублении

Из книги Кто изобрел современную физику? От маятника Галилея до квантовой гравитации автора Горелик Геннадий Ефимович

Из книги «Повесть временных лет» как исторический источник автора Никитин Андрей Леонидович

«Повесть временных лет» как исторический источник

Из книги Древнерусская литература. Литература XVIII века автора Пруцков Н И

5. Древнейшие русские жития («Житие Феодосия Печерского», жития Бориса и Глеба) Как уже говорилось, русская церковь стремилась к правовой и идеологической автономии от церкви византийской. Поэтому канонизация своих, русских святых имела принципиальное идеологическое

Из книги Тайны Хеттов автора Замаровский Войтех

Договор Авраама - исторический источник? Чтобы понять, почему хетты в конце XIX века вызвали в Англии, да и не только в Англии, такую сенсацию и почему об их открывателях писали то как о высоко уважаемых ученых, то как о шарлатанах, необходимо вспомнить, что тогда вообще было

Из книги Древняя русская история до монгольского ига. Том 2 автора Погодин Михаил Петрович

ЖИТИЯ СВЯТЫХ УГОДНИКОВ Св. Антоний, житель города Любеча, воспламенившись новым учением, пожелал увидеть Святую землю и отправился в путь далекий и трудный. Он посетил места проповеди, чудес и страданий Спасителя, обошел все монастыри в Палестине, и, наконец, достиг

Из книги История мировых религий автора Горелов Анатолий Алексеевич

Из книги Видукинд Корвейский. Деяния саксов автора Видукинд

ДЕЯНИЯ САКСОВ КАК ИСТОРИЧЕСКИЙ И ЛИТЕРАТУРНЫЙ

Из книги Всемирная история. Том 3 Век железа автора Бадак Александр Николаевич

Поэмы Гомера как исторический источник «Одиссея» и «Илиада» относятся к важнейшим и долгое время единственным источникам информации о периоде, который последовал в греческой истории за микенской эпохой. Однако кроме самого содержания этих произведений ученых уже

Из книги История [Шпаргалка] автора Фортунатов Владимир Валентинович

Глава 2. Исследователь и исторический источник 2. Историю пишут историки История представляет собой сокровищницу опыта, накопленного предыдущими поколениями. Исторические знания возникли в глубокой древности, передавались в устной форме, получили отражение в

Из книги История и старина: мировосприятие, социальная практика, мотивация действующих лиц автора Козловский Степан Викторович

автора Рафалюк Светлана Юрьевна

1.2. Исторический факт, исторический источник и историческое знание (подготовка эссе в жанре научной полемики) Данное задание предполагает написание эссе в рамках проблемного поля «Исторический факт, исторический источник и историческое знание». По условиям задания

Из книги Источниковедение новой и новейшей истории автора Рафалюк Светлана Юрьевна

2.10. Художественный образ как исторический источник Задание предполагает поэтапный анализ произведения искусства и воплощенного в нем художественного образа в качестве исторического источника (ответ о выполнении задания должен включить все перечисленные ниже

автора Коллектив авторов

2.4.1. Исторический источник как объект исторического познания В концепции исторического познания А. С. Лаппо-Данилевского принцип признания чужой одушевленности становится базовым. А. С. Лаппо-Данилевский вслед за А. И. Введенским исходит из того, что в строгом

Из книги Источниковедение автора Коллектив авторов

Часть II Исторический источник в эдиционных практиках Археография (от др.?греч. ??????? – древний и????? – пишу) – дисциплина, изучающая историю, методику и практику публикации исторических источников. Этот термин был заимствован из западноевропейской исследовательской

Из книги Источниковедение автора Коллектив авторов

Исторический источник в эдиционных практиках Нормативные и методические изданияКаштанов СМ. Методические рекомендации по изданию «Актов Русского государства» // Каштанов СМ. Актовая археография. – М.: Наука, 1998. – С. 143–232.Правила издания исторических документов

«Житие мое!», – знакомые слова из известной комедии. И редко приходилось задумываться, а что такое житие? И почему киношный царь так разгневанно отнесся к этим словам?

Что обозначает слово житие?

Словари толкуют смысл этого слова, как повествование о жизни, жизнеописание, но обязательно святого человека. И не всегда такой человек уже причислен к лику святых. Главное, он должен почитаться верующими христианами как святой.

Много веков Церковь была основной идеологией многих государств. А, как известно, любая идеология зиждется на формировании образа жизни и мировоззрения человека. Разумеется, этот процесс неотделим от сохранения истории, возвеличивания героев. Поэтому жития святых стали появляться практически сразу после установления церковной власти.

Задачи и цели жития

Первостепенной задачей жития было не просто описание жизни святого. Ведь святым человек начинал почитаться за известные заслуги перед Богом и людьми. А значит, его жизненный путь - обязательно путь героя. Поэтому и в жизнеописании его особое место уделялось его подвигам. Причем описывались они исключительно в восхваляющем ключе, так, чтобы читатель был воодушевлен его деяниями и, конечно, стремился приблизиться сам к богоугодным делам.

Конечно, сам рассказ строился по определенному принципу. Ведь что означает слово житие в первоначальном смысле? Все же происходит от слова жизнь. А значит, и повествование начиналось от рождения святого, а зачастую и от жизни его родителей и предков, и заканчивалось его упокоением и продолжением небесной жизни, почитанием его Церковью, сотворением посмертных чудес. И вот в течение описания его земного пути как раз и описывались во всех красках его подвиги, сотворенные чудеса, благолепие.

Также могли описываться и жития людей, не совершивших в жизни ничего героического, но ставших святыми из-за чудес, сотворенных им уже после смерти.

Что такое житие в литературе?

С течением времени житие, как церковная литература, постепенно стало перерождаться в самостоятельный литературный жанр. Разумеется, вначале, все же эти произведения были достоянием Церкви и писались церковными служителями.

Но были некоторые причины, которые еще на заре возникновения этого жанра приближали его к высокой литературе:

Подробное повествование, связанное единым сюжетом, определенными канонами написания произведения.
Высокий стиль рассказа, тщательное изучение подлинной истории и отражение ее в произведении.
Профессионализм автора в создании не просто исторического описания, но подлинного произведения.
Хранение рукописных жизнеописаний, переиздание их в дальнейшем и облачение их в форму книг.

Все эти признаки и стали отправной точкой в том, что жития довольно скоро стали самостоятельными художественными творениями. В них уделялось большое внимание не только подвигам святого, но и описанию его праведной жизни, достойной отражения в литературе и истории.

Таким образом, жанр жития стал историко-биографическим эпосом, отражающим не только жизнь конкретного человека, но и время, в котором он жил. Красочно описывались географические и даже исторические подробности эпохи жития самого героя. Поэтому многие произведения стали важными документами для исследования и изучения прошлого времени.

Признаки жития как литературного жанра

Первым признаком существования жития как литературы является тот факт, что повествование велось о реально жившем человеке. Обязательным было точное следование биографическим и историческим фактам.

Но с акцентом на его благостной жизни, за что Господь и даровал ему чудесную силу. То есть сам рассказ должен был служить назиданием верующим, а тем более неверующим, чтобы могли они видеть перед собой достойный пример служения Богу, а значит и людям. Это есть второй признак самостоятельности жанра - идеологическая подоплека произведения.

И еще один - стиль произведения и его язык. Все житие писалось в возвышенных тонах, дабы возвысить героя в глазах читателя. Отсюда множество высоких, хвалебных, восторженных слов и выражений. И конечно, все повествование изобиловало церковной и библейской лексикой, ссылками на Ветхий и Новый Завет, церковные каноны.

Итак, можно резюмировать, что такое житие. Это жанр древней литературы, описывающей земной путь причисленного ныне к святым человека. И это не народное творчество, а сознательное создание высокохудожественного произведения на религиозные темы с жизнеописанием христианских святых.

Статья из энциклопедии "Древо": сайт

Агиогра́фия (от гр. άγιος “святой“ и γράφω “пишу“), научная дисциплина, занимающаяся изучением житий святых , богословскими и историко-церковными аспектами святости.

Подходы к изучению житий святых

Жития святых могут изучаться с историко-богословской, исторической, социально-культурной и литературной точек зрения.

С историко-богословской точки зрения жития святых изучаются как источник для реконструкции богословских воззрений эпохи создания жития, его автора и редакторов, их представлений о святости, спасении, обожении и т.д.

В историческом плане жития при соответствующей историко-филологической критике выступают как первоклассный источник по истории церкви, равно как и по гражданской истории.

В социально-культурном аспекте жития дают возможность реконструировать характер духовности, социальные параметры религиозной жизни (в частности, и так наз. народную религиозность), религиозно-культурные представления общества.

Жития, наконец, составляют едва ли не самую обширную часть христианской литературы , со своими закономерностями развития, эволюцией структурных и содержательных параметров и т.д., и в этом плане являются предметом литературно-филологического рассмотрения.

Особенности литературно-филологического подхода к житиям святых

Литературно-филологическое изучение житий выступает как основа всех прочих типов исследований. Жития пишутся по определенным литературным канонам, меняющимся во времени и различным для разных христианских традиций. Любая интерпретация житийного материала требует предварительного рассмотрения того, что относится к сфере литературного этикета. Это предполагает изучение литературной истории житий, их жанров, установление типичных схем их построения, стандартных мотивов и приемов изображения и т.д. Так, например, в таком агиографическом жанре, как похвала святому, соединяющем в себе характеристики жития и проповеди, выделяется достаточно четкая композиционная структура (введение, основная часть и эпилог) и тематическая схема основной части (происхождение святого, рождение и воспитание, деяния и чудеса, праведная кончина, сравнение с другими подвижниками); эти характеристики восходят к позднеантичному энкомиуму, и их разная реализация в процессе развития житийной литературы дает существенный материал как для историко-литературных, так и для историко-культурных выводов.

Агиографической литературе свойственны многочисленные стандартные мотивы, такие, например, как рождение святого от благочестивых родителей, равнодушие к детским играм и т.п. Подобные мотивы выделяются в агиографических произведениях разных типов и разных эпох. Так, в актах мучеников , начиная с древнейших образцов этого жанра, приводится обычно молитва мученика перед кончиной и рассказывается о видении Христа или Царствия Небесного, открывающегося подвижнику во время его страданий. Эти стандартные мотивы обусловлены не только ориентацией одних произведений на другие, но и христоцентричностью самого феномена мученичества: мученик повторяет победу Христа над смертью, свидетельствует о Христе и, становясь “другом Божиим”, входит в Царство Христово. Эта богословская канва мученичества естественно отражается и в структурных характеристиках мученических актов.

Отличия восточной и западной традиций описания жития святых

В принципе, житие святого – это не столько описание его жизни (биография), сколько описание его пути к спасению, типа его святости. Поэтому набор стандартных мотивов отражает прежде всего не литературные приемы построения биографии, а динамику спасения, того пути в Царствие Небесное, который проложен данным святым. Житие абстрагирует эту схему спасения, и поэтому само описание жизни делается обобщенно-типическим. Сам способ описания пути к спасению может быть различным, и как раз в выборе этого способа более всего различаются восточная и западная агиографические традиции. Западные жития обычно написаны в динамической перспективе, автор как бы прослеживает из своей позиции, из земного бытия, по какой дороге прошел святой от этого земного бытия к Царствию Небесному. Для восточной традиции более характерна обратная перспектива, перспектива святого, уже достигшего Небесного Царства и от вышних озирающего свой путь к нему. Эта перспектива способствует развитию витийственного, украшенного стиля житий, в которых риторическая насыщенность призвана соответствовать неумопостигаемой высоте взгляда из Царствия Небесного (таковы, например, жития Симеона Метафраста , а в русской традиции – Пахомия Серба и Епифания Премудрого). При этом особенности западной и восточной агиографической традиции очевидным образом соотносятся с характерными чертами западной и восточной иконографии святых : сюжетности западной иконографии, раскрывающей путь святых к Богу, противопоставлена статичность иконографии византийской, изображающей прежде всего святого в его прославленном, небесном состоянии. Таким образом, характер агиографической литературы непосредственно соотнесен со всей системой религиозных воззрений, различиями религиозно-мистического опыта и т.д. Агиография как дисциплина и изучает весь этот комплекс религиозных, культурных и собственно литературных явлений.

История агиографии

Христианская церковь с первых дней своего существования тщательно собирает сведения о жизни и деятельности ее подвижников и сообщает их в общее назидание. «Жития святых» составляют едва ли не самые обширный отдел христианской литературы. Если не считать апокрифических евангелий и сказаний об апостолах , в которых содержится немало детальных сведений о первых деятелях христианства, то первыми по времени «Жития святых» были сказания о мучениках .

Мартирология первых веков от Р.Х.

Из позднейших известны:

Ассемани, «Acta ss. martyrum orientalium et occidentalium» (1748);
Лагранж, «Choix des actes des martyrs d"Orient» (Пар. 1862).

Кроме общих, на Западе существуют еще поместные мартирологи стран или народностей:

африканский мартиролог (Стеф. Мачелли),
бельгийский мартиролог (Молана),
немецкий мартиролог (Валассера),
испанский мартиролог (Салацара),
английский мартиролог (Вильсона),
итальянский мартиролог (Корнелия)

Жития святых, отличные от мартирологов

Более обширна литература «Житий святых» второго рода - преподобных и других. Древнейший сборник таких сказаний - Дорофея , еп. тирского (+ 362), - сказание о 70-ти апостолах. Из других особенно замечательны:

«Жития честных монахов », патриарха александрийского Тимофея (+ 385);
Лавсаик Палладия, («Historia Lausaica, s. paradisus de vitis patrum»;
«Historia Christiana veterum Patrum» 1582, подлинный текст в изд. Рената Лаврентия;
«Opera Maursii», Флоренция, 1746, т. VIII; есть и русский перевод, 1856);
Труды Феодорита Киррского (+ 458) - (в названном изд. Рената) а также в полных собраниях сочинений Феодорита; в русск. переводе - в «Творениях св. Отцов», изд. московской дух. академии и ранее отдельно);
«Лимонарь , сиречь цветник», Иоанна Мосха (Leimwnarion, в «Vitae patrum», Росвейга, Антв. 1628, т. X; рус. изд. - М. 1859).

На Западе главными писателями этого рода в патристический период были:

"Нравоучительная агиография"

Минеи

Календари и месяцесловы

Наконец, последний общий источник для житий святых всей церкви составляют календари и месяцесловы . Зачатки календарей относятся к самым первым временам церкви, как видно из биографических сведений о св. Игнатии (+ 107 г.), Поликарпе (+ 167), Киприане (+ 258). Из свидетельства Астерия Амасийского (+ 410) видно, что в в. они были настолько полны, что содержали в себе имена на все дни года.

Месяцесловы, при Евангелиях и Апостолах, делятся на три рода: восточного происхождения, древнеитальянские и сицилийские, и славянские. Из последних древнейший - при Остромировом Евангелии (XII в.). За ними следуют месяцесловы: Ассемани , при глаголитском Евангелии , находящемся в Ватиканской б-ке, и Саввин, изд. Срезневским в 1868 г. Сюда же относятся краткие записи о святых при церковных уставах иерусалимском , студийском и константинопольском .

Минеи-Четьи Германа Тулупова и Иоанна Милютина

Всех отдельных житий древнерусских святых, вошедших и не вошедших в исчисленные сборники, насчитывается 156. В XIX столетии явился ряд пересказов и переработок Четиих-Миней св. Димитрия:

«Избранные жития святых, кратко изложенные по руководству Четиих-Миней» (1860 - 68);
А. Н. Муравьева, «Жития святых российской церкви, также Иверских и Славянских» (1847);
Филарета, архиеп. черниговского, «Русские святые»; «Словарь исторический о святых российской церкви» (1836 - 60);
Протопопова, «Жития святых» (М., 1890)

Более или менее самостоятельные издания житий святых -

Филарета, архиеп. черниговского:

а) «историческое учение об отцах церкви» (1856, новое изд. 1885),
б) «исторический обзор песнопевцев» (1860),
в) «Святые южных славян» (1863)
г.) «Св. подвижницы Восточной церкви» (1871);

«Афонский патерик» (1860 - 63);
«Вышний покров над Афоном» (1860);
«Подвижники благочестия на Синайской горе» (1860);
И. Крылова,

«Жития св. апостолов и сказания о семидесяти учениках Христовых» (М., 1863);
«Достопамятные сказания о жизни св. блаженных отцов» (перев. с греческого, 1856);

архим. Игнатия, «Краткие жизнеописания русских святых» (1875);
См. проф. Н. Н. Петрова «О происхождении и составе славяно-русского печатного пролога», Киев, 1875
Подробные о значении этих миней см. в «Месяцеслове» еп. Сергия, 1, 160
В 1748 году он был хиротонисан в митр. Киевского.
Подробнее оценку Четиих-Миней см. в сочинении В. Нечаева, исправленном А. В. Горским - «Св. Димитрий Ростовский», М., 1853, и И. А. Шляпкина - «Св. Димитрий», СПб., 1889